— Именно то, что мне нужно. За последние три дня я не получала никакой информации, кроме сообщений из газет и передач Би-Би-Си. И кое-чего от Сары, из офиса. Как я поняла, больше всего хлопот причиняет “Трампитер”.

— Да, там был веселый скандальчик. В понедельник они вдруг поняли, что просчитались насчет линии партии, и бедному редактору досталось на орехи. На следующий день они поддержали линию оппозиции. Эксплуатация рабочих. В перспективе три долгих жизни, проведенные за станком. Невозможность выплаты соответствующей пенсии, даже если пенсионный возраст увеличится на сотню лет. Никакого продвижения по службе. Преимущества богачам. Преимущества интеллектуалам. Преимущества всей высшей администрации и аппарату управления. Усиление власти монарха. (Это оказалось не очень удачной мыслью, и они быстро откинули ее). Отсутствие возможностей для молодых. Ни в чем нет свежей струи. Повышение цен вследствие увеличения спроса со стороны взрослого населения. Бессилие национальной службы здоровья в условиях перенаселенности, и тому подобное. Призывы ко всем профсоюзам объявить массовый протест. Намеки на всеобщую забастовку в том случае, если использование антигерона не будет признано уголовным преступлением. По дороге сюда я проходила мимо стены где-то в районе Ноттингема, на которой была надпись: “Запретить А-Г. Все на демонстр. Трафальг. Воскресенье!”

Они могут получить значительный перевес голосов. Вы же знаете, как делаются подсчеты. Кроме того, кто захочет стать объектом угроз или нападений? Нет тайного голосования, их чартистские предки проливали за это кровь, а они… Но это еще ничего не значит. Женщины против запрета, что бы они там ни говорили своим мужьям. Во-первых, была допущена ошибка с королевой; во-вторых, им абсолютно все равно, что их мужья собираются голосовать за короткую жизнь для них.

— А церковь? Я слышала проповедь в воскресенье…

— Нет причин для волнения. Взялись за ружья, но пошли не в ту сторону: Кентуар — за, Эбор — за, хотя Лендаф и Ньюкасл еще колеблются. В конце концов быть против — равносильно самоубийству, ибо это значит пренебрегать возможностью жить, правда? Но существуют некоторые небольшие секты, которые придерживаются, как они заявляют, фундаментальной линии. Рим, кажется, все еще раздумывает, а наша информация там не очень хорошо налажена по известным причинам. Биржа пока не работает — она была вынуждена закрыться на некоторое время, но, я думаю, вы об этом знаете. В целом, как мне кажется, дела не так уж плохи. Члены нашей Лиги ведут большую разведывательную работу, внутреннюю и внешнюю, и хотя мы не можем выступить как большая партия Новой Жизни, но мы на это и не претендуем. Как я вам уже говорила, Лидия Вашингтон сплачивает организацию на случай, если она понадобится.

Мы слышали, что наш член парламента очень несчастен, бедняга. Если он санкционирует использование А-Г, это вызовет хаос во всей стране, а также бунт левых. Если же он попытается его запретить, это опять-таки приведет к такому же протесту, чуть ли не к революции, и наша партия Новой Жизни займет передовое положение уже на другой день. Уже теперь в клубах ставят четыре к одному, что он санкционирует А-Г, ибо раньше или позже это надо будет сделать, не позволять же иностранцам первыми использовать это средство? Возможные последствия — это население с большим жизненным опытом и, естественно, с большими возможностями, таким образом, мы только выиграем, если будем первыми.

— Естественно, они начинают понимать, что все это означает, — заметила Диана.

— Но на этом заботы нашего бедняги не кончаются, — продолжала Жанет Тьюли. — Если он согласится санкционировать, основным вопросом станут отношения с Китаем.

— С Китаем?! — воскликнула Диана растерянно.

— Моя милая, вам не следовало бы так удивляться.

— И все-таки я удивлена, — ответила Диана. Она вдруг подумала о том, что недавно пережили Ричард и Зефани. Зефани припомнила, что, когда она рассказывала об источнике сырья, там было трое людей. Причиной утечки информации мог быть каждый. — Ну, так что с Китаем? — спросила она.

— Говорят, это единственный источник того вида лишайника, из которого получают антигерон, — сказала Жанет, внимательно наблюдая за Дианой.

— Понятно, — голос и лица Дианы ничего не выражали.

— Итак, если китайцы дознаются, зачем мы покупаем лишайник, это будет конец всему. Они захотят воспользоваться им сами, а если и нет, то он попадет в длинный список для таможен… Так или иначе, похоже на то, что мы его не получим, — продолжала Жанет. — И что тогда? Если ли вообще смысл вести кампанию за антигерон?

Диана помедлила с ответом.

— Я не согласна с тем, что это единственный источник, — проговорила она наконец.

— Хорошо. В таком случае будьте осторожны. Я просто рассказала вам, что говорят, будто этот лишайник импортируется из Китая и обрабатывается для вас в Даррхаузе.

Диана резко встала:

— Но это же абсолютно неверно. Я сама получаю лишайник, сама его обрабатываю, и Даррхауз тут не при чем. Это полнейшая выдумка.

— Моя милая, не смотрите на меня так зло. Не я это выдумала.

— Нет, конечно, нет, Жанет. Но из всего самого мерзкого и самого безумного, что будет… О, Жанет, подождите здесь несколько минут, я должна подумать.

Диана подошла к окну, а потом вышла в садик. Она постояла там почти десять минут, глядя на вершины деревьев, и наконец вернулась назад.

— Жанет, я хочу выступить по радио, — сказала она живо. — Мне все равно, по какой программе, но только в субботу вечером. Всего десять минут. Даже пять. Я хочу сказать им все об антигероне. Ответить на вопросы, на которые раньше не отвечала. Можно ли это устроить, как вы думаете?

Жанет усмехнулась:

— Разве хоть одна служба радиовещания может от этого отказаться? Но я не вижу, каким образом то, что вы собираетесь сказать, может изменить положение. Или у вас есть какой-то другой источник сырья?..

— Не думайте сейчас об этом. Устройте мне выступление. Это очень важно. И сообщите о выступлении публично — сообщите непременно.

— О, об этом сообщат… Но я не вижу…

— Все хорошо, Жанет. Я знаю, что делаю. Устройте это для меня и продолжайте организацию Лиги. Кажется, ей придется заявить о себе гораздо раньше…

Как только за Жакет Тьюли закрылись двери, Диана связалась по телефону со своим офисом.

— Сара, разыщите, пожалуйста, мисс Брендон и пришлите ее сюда. Дайте ей пропуск… Да, это чрезвычайно важно. Я не могу объяснить сейчас, но кое-что произошло. Мы должны все предвидеть. Да, думаю, что так, но времени не так уж много. Вот почему она нужна мне немедленно…

— Хорошо, мисс Брекли. Кстати, я получила телеграмму из Америки. Адресована “Нефертити”. В ней сообщается: “Задержите все дела, делаем семизначное предложение делу антигеро-на”. Подпись: “Бен Линденбаум, президент корпорации…”

— Мне?..

Грузовик свернул с дороги возле самого края газона и погасил фары. Из него вышли несколько человек. Они остановились, глядя по сторонам еще не привыкшими к темноте глазами. Послышался тихий, но выразительный голос:

— Запомните как следует. Одиночный крик совы означает, что Джимми перерезал телефонные провода — они все выйдут из строя. Потом ждите. Если вас кто-нибудь увидит, быстро бросайтесь на него, прежде чем он поднимет тревогу, и побеспокойтесь, чтобы он замолчал. Затем, когда услышите тройной крик совы, делайте свое дело, но не раньше. Поняли? Хорошо. И запоминайте место, куда мы идем. Вы должны будете сами найти дорогу назад. Мы не будем долго ждать тех, кто опоздает. А теперь двинулись…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Диану разбудил звонок телефона, который стоял рядом с ее постелью. Она неохотно сняла трубку.

— Слушаю, — проговорила она. Послышался голос телефонистки:

— Доброе утро, мисс Брекли. Извините, что беспокою вас, но вас вызывает какая-то мисс Саксовер. Она в вашем списке. Говорит, очень важное дело.